МНИМЫЙ БОЛЬНОЙ. Режиссер Сильвиу Пуркарете

В "Мнимом больном" Сергей Маковецкий сыграл умирающего Мольера

Новый 96-й сезон Вахтанговский театр открывает премьерой по Мольеру. Спектакль «Мнимый больной» поставил французский режиссер румынского происхождения Сильвиу Пуркарете. Пуркарете впервые ставит на московской сцене, но уже не первый раз работает с русскими актерами – в прошлом году режиссер выпустил «Сон в летнюю ночь» в петербургском театре «Балтийский дом». Европейскую известность ему принесли интерпретации произведений мировой классики – от Эсхила до Ионеско, а его эстетика запоминается сразу – готическая мрачность коснулась теперь и самой веселой комедии Мольера.

Фарсовую пьесу об ипохондрике, донимающем себя мнимыми болезнями, которыми он мучает и весь дом, пожелав даже дочь насильно выдать замуж за врача, режиссер вживляет в биографическую канву автора – историю жизни и смерти знаменитого французского комедиографа. «Мнимый больной» стал последней комедией, которую Жан-Батист Поклен написал, будучи смертельно больным, в ней же со своей труппой сыграл последнюю роль – Аргана. Он умер в ночь после спектакля, как писал Булгаков в «Жизни господина де Мольера», захлебываясь кровью. И ни один из докторов к нему не пришел. Не успели или, как романизирует Булгаков, не захотели – после такой-то пьесы-памфлета на докторов-шарлатанов. Именно эту трагикомедию жизни режиссер делает точкой отсчета, ей посвящен броский монолог в зал Сергея Маковецкого, который в роли Аргона словно бросает драматургу-пересмешнику сбывшееся проклятье. В его сценах гениально все – то, как он пластически застывает, притворяясь мертвецом, как выходит из вымышленного образа, чтобы говорить от «своего» лица. Маковецкий играет, как и всегда, радостно, взахлеб. Его Аргон – капризный мальчишка, он с удовольствием играет в свою собственную игру и с рвением – в чужие. Но, выходя за границы комедии, Маковецкий снимает «маску» и остается в монументальном «портрете» то ли короля, то ли лицедея на пороге конца.

Гулкая сцена, будто опустевшая после спектакля, завалена грудой стульев. Сверху свешивается проетый временем кроваво-бархатный занавес (сценография Драгоша Бухаджиара). Актер усталой поступью выходит из светящего проема закулисья, снимает с головы королевские перья, идет к гримировальному столику, берет текст и будто примеривается к следующей роли: «Три и два – пять. «Сверх того, легонький клистирчик, чтобы освежить утробу вашей милости». С этой минуты зазвенит, клоунски замельтешит вокруг комедия. Но сквозь мольеровский сюжет проступит новый. Пуркарете ставит «Мнимого больного» как историю о театре, причем не в атмосфере праздника, заглядывая в шумное яркое закулисье, а как игру Фатума. Театр, как зеркало Судьбы, откуда, играя смерть, нельзя уйти живым.

Спектакль раздвигает границы одного жанра, хотя классические фарсовые штучки здесь удаются на славу. Вот служанка Туанетта – Ольга Тумайкина, которая полноправно в спектакле становится одним из главных действующих лиц, – надевает мясистый нос, огромные очки и несуразные ботинки (однако никак не может упрятать пышную грудь), притворяется доктором, чтобы проучить своего доверчивого хозяина. Вот аптекарь Флеран (Сергей Пинегин) облачается в химзащитный костюм и приволакивает 10-литровую канистру с клизмой, чтобы устроить «больному» освежающее промывание. Героев, несмотря на психологическую игру вахтанговцев, режиссер сближает с масками. На это намекает выбеленность лиц и заостренность образов. Развратная жена (Мария Волкова), дочь-нимфетка (Мария Бердинских), страстный романтик, ее жених (как всегда, безупречный Сергей Епишев).

Юмор начинается с деталей, вплоть до мельчайших контрастов, того, как подобраны между собой актеры – толстый и тонкий, высокий и низкий. А эстетский черный юмор – с киношной стилистики отрицательных персонажей – врачи, отец и сын Диареусы (Михаил Васьков и Евгений Косырев), пришедшие свататься, – мертвецы, сверкающие накладными лысинами, посланцы с того света. Но и тут актерам оставлено пространство для игры. Невероятно фактурный Евгений Косырев чуть заметно подергивает оттопыренным мизинчиком в застылой позе ходячего трупа, и зрителя прямо переворачивает от смеха и отвращения одновременно. Но градус драматического напряжения так высок уже от начала спектакля, что многие задуманные режиссером комедийные гэги словно повисают в воздухе, как если бы на поминках рассказывали смешные случаи из жизни покойника, но всем было неловко над ними смеяться.

Спектакль вслед за мольеровской пьесой, вбирающей в себя истоки французского балагана, итальянской дель-арте, пасторали, – раскладывается на интермедии, как на картинки из театральных эпох. Они не только не купируются, но и задают тон всей постановке. Маковецкий выходит на подмостки в образе хитрого горбуна Пульчинеллы, цыгане, приглашенные в дом для увеселения, оказываются танцовщицами американского мюзик-холла, а финальный выход хора – пышным придворным балом времен «короля-солнца». Над всем этим властвует холеный антрепренер – им в спектакле Пуркарете стал рациональный брат Аргана (актер «Современника» Сергей Юшкевич). Это еще одна сторона механизма под названием «театр». Именно он прикажет Мольеру–Маковецкому выйти в роль, ставшую последней. Тот вновь появится в рыжем парике, сопровождаемый хором, и зальет камзол алой кровью, хлещущей из горла.

Это спектакль-эпитафия. И, пожалуй, сегодня сложно выдумать более точный взгляд на комедию Мольера. Пуркарете, как золото на зуб, «проверяет» ее событиями подлинными, жизненными, где благополучного финала, увы, не существует.